Алексей Григорьев чрезвычайно много экспериментировал с различными материалами, но со временем его «брэндом» стала сложнейшая технология сварки, признающая только импровизацию. Именно так выполнена композиция на библейский сюжет «Блудный сын».
Иконография традиционна. Однако тонкие фигуры удлиненных пропорций имеют условный характер, частично они покрыты сварной «накипью», имитирующей металл, подверженный давней коррозии. Пронзительную сцену мы наблюдаем будто бы сквозь толщу времен.
В фигуре сына, несмотря на статичную позу, заключено огромное напряжение, выраженное в неудобном повороте корпуса, в ступнях, упертых в слишком маленькое для них основание. Страдание сына – и в наклоне головы, и в заломленной правой руке с растопыренными пальцами. В качестве его другой руки при определенной точке зрения может восприниматься простертая рука отца, готового принять и защитить.
Произведение построено так, что мы видим не металлический хлам – старую арматуру, из которой создана скульптура, но удивительное событие. Возникает своего рода метафора – ветхость обыденности (отживший свой срок материал) преображается благодаря вечной силе любви. В этом основной лейтмотив искусства Григорьева.
Оксана Воронина
